Октябрь - Страница 71

Зинаида Гиппиус

7 ноября.

Да, черная, черная тяжесть. Обезумевшие диктаторы Троцкий и Ленин сказали, что если они даже двое останутся, то и вдвоем, опираясь на «массы», отлично справятся. Готовят декреты о реквизиции всех типографий, всей бумаги и вообще всего у «буржуев», вплоть до хлеба.

Государственный Банк, вероятно, уже взломали: днем прошла туда красная их гвардия, с музыкой и стрельбой.

Михаил Пришвин

7 ноября.

Летом к нашему берегу на Васильевском приплыла барка с дровами, всю середину улицы завалили швырком. И все лето, пока было тепло, в этих дровах была солдатская Вальпургиева ночь. Теперь, осенью, треньканья балалайки прекратились в дровах, иногда отсюда слышатся выстрелы: раз! и два! потом, словно подумав немного — три и, бывает с разными промежутками и четыре, и пять, и шесть. Вчера мне объяснили эти выстрелы: воров расстреливают в дровах.

Жак Садуль

7 ноября.

Почти каждый вечер выхожу на улицу и возвращаюсь очень поздно — по пустынным улицам. Никаких подозрительных встреч, никаких драк, никаких криков. Поистине периоды революций имеют свои положительные стороны.

Михаил Пришвин

7 ноября.

Нева плещется о железные пустые баки, и от этого кажется: где-то из пушек стреляют. Многие, проходя здесь, прислушиваются к этим звукам и принимают за выстрелы и начинают разговор о Дикой дивизии, о каком-то корпусе, посланном с фронта выручить Петроград, о флоте, который должен обстрелять войска с моря. Многие, проходя здесь и слушая рассеянно глухие удары волн о железные баки, начинают один и тот же разговор о том, кто выручит, кто освободит Петроград от тиранов.

Прислушиваясь к глухим ударам волн, похожим на выстрелы, я хожу возле черных железных ворот нашего дома с винтовкой, из которой не умею стрелять: я охраняю жильцов нашего дома от нападения грабителей. В тесном пролете я хожу взад и вперед, как, бывало, юношей ходил из угла в угол по камере тюрьмы с постоянной мыслью, когда же освободят меня, когда мир освободится от власти капиталистов, когда настанет всемирная освободительная катастрофа, когда настанет, по Эрфуртской программе, диктатура пролетариата.

Вот совершилась теперь мировая катастрофа, и наступила диктатура пролетариата, а я по-прежнему в тюрьме, и лучшие часы, когда так я хожу с винтовкой, из которой не умею стрелять.

Джордж Бьюкенен

21 (8) ноября.

Сегодня во второй половине дня прошел митинг наборщиков, протестовавших против закрытия большого числа газет. На их угрозу забастовки им было сказано, что, если они осуществят свою угрозу, их заставят работать двадцать четыре часа в сутки, а за спиной у них поставят солдат, которые будут подталкивать их штыками, если они будут недостаточно расторопны.

Пьер Паскаль

22 (9) ноября 1917.

Сегодня утром принял унтер-офицера. Поскольку в России больше ничего не делают, он хочет отправки на французский фронт. Ему тридцать лет, два Георгия, протезная нога и принадлежность к Двинской «инвалидной роте». Он приехал в Петроград, чтобы присутствовать на собрании Комитета, организованного инвалидными объединениями. По прибытии был арестован. Рассказывает об этом спокойно и простодушно: «Арестовать меня, меня? За что?» Это кажется ему странным, поскольку он сознает свою невиновность: «Они сказали мне, что я не должен больше сражаться и пора вернуться домой». Грустно, но без возмущения он констатирует: «Пропала Россия». Я утешил его словами, что если он не понимает ничего, то другие понимают не больше.

24 (11) ноября 1917.

Вечер. Жду трамвая. Разговаривают трое солдат. Один предлагает идти пешком. Другой, указывая на приближающийся трамвай: «Подождем!» — «Наверняка он полный при таком опоздании». — «На перетырку добудем место. Не боись: народ оскотинился. Россия нынче свинья… Свинья! Иначе не скажешь». Товарищ мягко остановил его: «Не надо такое говорить». Третий промолчал.

Джордж Бьюкенен

25 (12) ноября.

Сегодня начались выборы в Учредительное собрание. На вчерашнем собрании гарнизона, где присутствовали представители всех политических групп, большевики практически получили вотум доверия.

Жак Садуль

В отношении Учредительного собрания позиция Ленина и Троцкого очевидна. Поскольку она одержит верх, и при необходимости — силой, ее стоит знать.

Суть ее проста. Кадеты и оборонцы сошлись с российскими контрреволюционными силами (казаки, Рада и т. д.). Установить их материальное и моральное пособничество легко (пропаганда, речи, брошюры, встречи и переписка с главами контрреволюции, пересылка денег, оружия и т. д.). Таким образом, если необходимо, против них будет начат процесс, подобный тому, который вели монтаньяры против жирондистов.

Кадеты и оборонцы стараются использовать в контрреволюционных целях национальные движения, до того поддерживаемые большевиками, подобно тому, как в свое время жирондисты заложили основы и использовали сепаратизм в Нормандии, Вандее и т. д.

Процесс будет большой политической победой большевиков. Они докажут таким образом, что они были правы, отказав в участии в Учредительном собрании противникам, которые взяли в руки оружие, и с которыми, стало быть, невозможно что-либо обсуждать парламентским путем. Их нужно судить и вынести им приговор или уничтожить оружием.

Троцкий видит в подобном процессе, на который, как он говорит, он согласится лишь в случае крайней нужды, один недостаток. Он опасается, что массы пойдут по этому пути с чрезмерным энтузиазмом, и тем самым будет положено начало террору.